sarpa записала истории троих молодых людей, получивших от 1 года до 2.5 лет лишения свободы по статье 120 и отбывших наказание в тюрьме и колониях-поселениях, чтобы оставить в сети и памяти свидетельства о шантаже, вымогательствах, пытках, насилии и жизни после освобождения, которое словно так и не наступило.
Аббревиатура «ЛГБТ» стала страшилкой на ночь в узбекистанском обществе. Противоречащие национальным ценностям. Явно появившиеся с Запада. «С отклонениями». «Портящие детей». «Занимающиеся пропагандой». Мифы о представителях сообщества особенно громко звучат в интернете перед важными политическим событиями. Тем временем настоящие представители ЛГБТИК+ в стране живут максимально “тихо” — как из-за угрозы уголовной статьи, так и из-за в целом враждебно настроенного консервативного общества.
Быть геем в Узбекистане уголовно наказуемо. Статья “бесакалбазлык” Уголовного кодекса предусматривает за добровольные отношения между совершеннолетними мужчинами до трех лет лишения свободы. Из всех стран постсоветского пространства эта нарушающая права человека статья осталась в законодательстве только двух государств — Узбекистана и Туркменистана. Другие страны, включая центральноазиатские, избавились от нее еще 30 лет назад.
Такое положение дел не дает просачиваться в СМИ ни малейшей информации о правах ЛГБТИК+ в стране. Только год назад появились первые данные о том, что по статье 120 в 2021 году осуждено 36 человек. До этого точное количество уголовных дел оставалось неизвестным — уполномоченные органы отказывались предоставлять эти данные журналистам.
Но что происходит с теми, кто получил срок по этой статье и отбыл наказание в условиях пенитенциарной системы Узбекистана? Заканчиваются ли на этом проблемы? Или это только начало нового витка стигматизации? На условиях анонимности мы поговорили с двумя молодыми людьми, получившими от 1 года до 2.5 лет по статье 120 и рассказавших об условиях и отношении в колонии, следствии, судах и жизни после.
Что обозначают термины, которые мы использовали в тексте
«Эпизод»
Отдельно взятое событие из состава преступления, например, по статье 120 одним “эпизодом” может быть один предполагаемый половой акт
СИЗО
Следственный изолятор. Исправительное учреждение для подсудимых, находящихся под судом, и осужденных, ожидающих этапирования в исправительные колонии или колонии-поселения. В тексте упоминается Следственный изолятор №1, или Таштюрьма. Здесь люди могут проводить до нескольких месяцев, ожидая решения суда или этапа.
Статья 120 УК РУз
Статья 120 УК РУз — “мужеложество”, предусматривает до 3 лет лишения свободы за добровольные сексуальные отношения между двумя совершеннолетними мужчинами
ИВС
Изолятор временного содержания. Сюда помещают подозреваемых в совершении уголовных преступлений, находиться здесь они должны не более 10 дней.
«Этап»
Перевод осужденных из одного учреждения в другое
«Караул»
Колония строгого режима
Статья 113 УК РУз
Статья 113 УК РУз — распространение венерического заболевания или ВИЧ-инфекции/СПИД
ГУВД
Городское управление внутренних дел
Колония-поселение
Самый мягкий вид отбывания наказания в виде лишения свободы. Заключенные могут носить гражданскую одежду и перемещаться достаточно свободно, работать, пользоваться деньгами.
«Мужики»
Самая многочисленная группа заключенных, являющаяся менее авторитетной, чем “блатные”, однако также пользующаяся уважением
«Обиженные», «опущенные»
Заключенные, которых объявили представителем низшей касты. Обычно считается, что «опущенными» объявляются заключённые, которые вступают в гомосексуальные контакты в пассивной роли, добровольно или принудительно.
Амир
Получил по решению суда 2.5 года колонии-поселения по статье 120 УК РУЗ. Провел большую часть заключения в Следственном изоляторе № 1, далее отбывал наказание в колонии-поселении № 49. Имя изменено.
“У меня была хорошая работа, я вел несколько компаний. Сейчас приходится беречь каждую копейку из оклада в 1 млн сумов (менее $100 — прим. ред) — потому что 15% от него я отдаю в счет государства. Отсидевших никуда не берут, тем более по этой статье”, — рассказывает Амир.
Полтора года назад он работал директором производства, теперь официально устроен сторожем на складе. Пока другие молодые люди в его возрасте поднимаются по карьерной лестнице, ему с нее пришлось скатиться кубарем вниз: 2.5 года лишения свободы по статье 120 УК оставили после себя подорванное здоровье, волчий билет и много историй, которые, как говорит он сам, “потянут на целую книгу”.
К Амиру пришли люди в штатском 7 апреля 2021 года. «Я думал, нас убьют сейчас», — говорит он, вспоминая, как его повалили на полу в коридоре, надев наручники, а друга тем временем били на кухне. Вошедшие представились “сотрудниками СПИД-отдела ГУВД”.
По воспоминаниям молодого человека, сначала сотрудники решили «договориться». А потом, как он говорит, поняли, что можно и не договариваться — и вынести все из квартиры просто так. Амир перечисляет: ноутбук, Apple Watch, золото, наличка, наушники, айкос и даже зарядка. Видеофиксации, понятых, опечатывания квартиры не было.
А потом нас повезли в ГУВД — и вот это место действительно страшное
— Амир (имя изменено)
Люди в штатском вызвали с телефона Амира такси до ГУВД и велели взять с собой только паспорта и телефоны. «Спросили — а ноутбук в кредит взят или куплен? Забрали себе. Сказали, что не скоро мне он еще понадобится». Молодой человек показывает также скриншоты из платежных приложений: в течение месяца после задержания с его карт перевели все деньги на другие карты, перекинули на карту 59 тысяч сумов кешбека из приложения Soliq и привязали аккаунт Google к другому номеру. Также от его имени делались запросы в налоговый комитет, дважды были попытки взять кредит в одном из онлайн-банков, а в инстаграм-аккаунт до сих пор регулярно пытаются зайти с других устройств (все скриншоты имеются в распоряжении редакции — прим.ред).
За 2022 год было зарегистрировано 80 кейсов нарушений прав ЛГБТ-людей в 8 областях Узбекистана и в Республике Каракалпакстан. Это только те данные, которые удалось получить и задокументировать, но на самом деле нарушений происходит больше — так как в этом направлении в стране в стране не работают правозащитники, реальная ситуация остается неясной. Данные по нарушениям прав ЛГБТ-людей приводит в своем отчете организация ECOM.
Как пишет в отчете организация, в 47 кейсах нарушения прав была нарушена 141 статья УК РУз «Нарушение равноправия граждан», а в 24 кейсах — 206 статья УК РУз «Превышение власти и должностных полномочий», в 21 случае — 165 статья УК РУз «Вымогательство». Также иностранные правозащитники подчеркивают, что в стране не существует внятного и конкретного антидискриминационного законодательства, как и определения преступлений на почве ненависти.
В Мирзо-Улугбекском РОВД молодых людей посадили в камеру. По дороге забрали бумажники: сотрудники сообщили, что это «за потраченное на них время, бензин и то, что они из-за них не поели». Там к Амиру и его другу Камилю приставили следователям и адвоката — по их словам, он перестал обращать на них какое-либо внимание, узнав, по какой статье они обвиняются. Родители парня тем временем подали сына в розыск — ему не дали совершить звонок и сообщить о том, где он находится. Также, по его словам, их держали без еды и таблеток, несмотря на то, молодые люди имеют хроническое заболевание. В изоляторе РОВД Амира держали 6 дней, пока у него не прошли гематомы: на каждый новый этап нужно отправлять заключенных «чистыми».
ГУВД
Амиру предъявили обвинение по нескольким статьям: три эпизода 120-й (мужеложство), два эпизода 113-й (он является ВИЧ-положительным), а также обвинение по статье о доведении до самоубийства — молодой человек, показания которого стали поводом для следствия в отношении парня, повесился после первых допросов. «Семья была очень религиозной, брат и отец били его, когда узнали об ориентации, а ему было всего 17 лет», — рассказывает Амир, который пересекся с ним всего один раз, что не помешало на основании этого завести на него дело. Через некоторое время обвинение по этой статье сняли, так же как и по статье о распространении ВИЧ-инфекции, не найдя доказательств. «Его довели сотрудники ГУВД и отец, но статью пытались повесить на меня, чтобы на кого-то скинуть», — рассказывает он.
Адвокаты за такую работу браться не хотят, как рассказывает молодой человек. А те, кто берутся, требуют больших денег. Первая адвокатесса Амира запросила $ 1000 сразу, а затем брала по 500 тысяч сумов за каждое посещение в заключении. Тем временем легко «избавиться» от грозящей статьи предлагают, по словам бывшего осужденного, сотрудники правоохранительных органов: за сотрудничество и «сдачу» 10 человек предлагают снять обвинения. «Но вестись не стоит — потом с каждым из них тебе навесят эпизод», — добавляет он. Об отношении в ГУВД Амир вспоминает с негодованием: «Нас обзывали „пид**асами“, „спидозниками“, орали, что мы по воздуху всех заражаем».
Если не выучишь гимн до конца
— Амир, осужденный по статье 120 УК РУз (имя изменено)
и не споешь, тебя бьют по пяткам дубинками. Но это еще хорошо, при Каримове в подвале пытали током,
В итоге молодому человеку оставили только 120 статью — «мужеложество». Он подчеркивает: доказательств сексуальных отношений между ним и мужчинами не было, а все обвинение строилось на показаниях, которые они с Камилем дали под давлением, и так называемой «судмедэкспертизе» — ее проводил патологоанатом в ТашМИ, в здании морга. Под такой экспертизой подразумевается принудительный осмотр анального отверстия — доказательств именно сексуального контакта таким образом найти сложно, ведь следы воздействия могут проявляться как от интимных игрушек, так и от медицинских процедур.
Эта организация — своего рода врачебный парламент, представляющей врачей со всего мира и созданная для того, чтобы достигать консенсуса по стандартам качества в области медицинской этики и профессиональной компетентности. Сейчас она насчитывает около 9 млн членов.
«Судья заявил, что у нас такой менталитет, живем в Узбекистане, и даже когда берем вторую жену — нам якобы бог разрешает, а вот этого [гомосексуальности] не разрешает», — вспоминает Амир последнее заседание суда. Также судья добавил, что «лучше бы у тебя была статья 119, изнасилование». Суд был долгий — 8 заседаний, из которых на трех молодых людей не привезли. Несмотря на заявления на суде о пытках и ограблении, следователей на заседание так и не вызвали.
Руслан
Получил 1 год колонии-поселения по статье 120 УК РУз. Провел в заключении в тюрьме полгода, после отбывал наказание в 42 колонии-поселении Зангиатинского района. Имя изменено.
На 18-летнего Руслана завели уголовное дело по статье 120 за «мужеложество» после того, как он пошел вставать на учет в Республиканском СПИД-центре — у него обнаружилась ВИЧ-инфекция. Психологи и эпидемиологи, представившиеся вымышленными именами, обманом заставили его признаться в своей ориентации, а после передали его данные правоохранительным органам. Следователь предлагал сотрудничать в обмен на свободу, дать признательные показания, и Руслан согласился. Однако и это оказалось обманом: на суде ему дали 1 год колонии-поселения.
«Я был в шоке, ведь следователь обещал условное. Собрался уже домой, а мне говорят: «Куда вы? Вам в колонию!». Надели наручники и ведут в изолятор. Зал суда и ИВС, где держат после суда заключенных — это просто два разных измерения. Сверху все чисто, красиво и блестит, а внизу, в подвале, настоящий ад — пот, курево, заключенные орут: «Тебе дали санкцию?!».
В изоляторе с меня сняли шнурки, мой хороший дорогой ремень, который, конечно, не вернули. Приехал автозак, чтобы увезти меня в ГУВД, и меня посадили в «стаканчик» — такое сидение, которое тебя ограничивает и ты не можешь там двигаться. Реально начинается клаустрофобия””.
Руслан рассказывает, как в ГУВД его завели к следователю в комнату без камер. Прежде чем туда зайти, от подозреваемых требуют заранее подписать бумагу о том, что их не пытали. Ее пишут под диктовку. Не подписывать нельзя — заставят.
«В кабинете без камер меня раздели, поставили на четвереньки и „все осмотрели“, зачем-то порезали джинсы и кроссовки лезвием, потом швырнули все в лицо и отвели в свою камеру», — рассказывает парень.
По его словам, камера в изоляторе в ГУВД чистая. Сидеть на кровати можно только «строго», на краешке. Матрас должен быть свернут с 6:00 до 22:00, лежать нельзя. За нарушение — в подвал. А в подвале заставляют учить гимн. «Если не выучишь гимн до конца и не споешь, тебя бьют по пяткам дубинками. Но это еще хорошо, при Каримове в подвале пытали током».
Камиль
Осужден по статье 120 УК на 2 года лишения свободы. Отбыл почти 7 месяцев в Следственном изоляторе № 1 и некоторое время в колонии-поселении. Имя изменено.
Когда Амира скрутили в коридоре его квартире, его друга Камиля в этот момент били на кухне. «У него недавно прошла операция на позвоночник и на спине был шрам, а они специально прыгали на нем буквально. Потом сами же испугались, что убьют, начали друг друга останавливать», — рассказывает Амир.
Камиля вместе с Амиром привезли в ГУВД, где продолжили выбивать показания. После этого сотрудники вызвали скорую помощь. Врачам не дали увезти молодых людей в больницу: сотрудники ГУВД договорились с ними и фельдшер провел «освидетельствование» на улице. Все это происходило под камерами видеонаблюдения: по словам молодых людей, их адвокат даже нашла записи и предоставила их в суде, но судья не принял это за доказательство насилия и пыток.
Камиль вырос в детском доме и жил с сестрой. Его друзья считают, что он тяжелое детство сказалось на его психике, и он воспринял произошедшее особенно тяжело. После задержания он пытался повеситься на своей водолазке в камере, дождавшись окончания проверки и слепой зоной камеры видеонаблюдения. Его успели спасти. Спустя несколько месяцев после освобождения Камиль все еще не хочет говорить о днях в тюрьме.
Встреча
Амир, Руслан и Камиль встретились в Следственном изоляторе № 1 — большинство знает его как «Таштюрьму», переехавшую на новое место в 2018 году. Новое здание расположено в Ташкентской области в Зангиате, районе, изобилующим исправительными учреждениями. Новая тюрьма известна своей формой «ромашкой» — как утверждают строители, это единственное исправительное учреждение такой конструкции в странах постсоветского пространства. Такое расположение блоков обеспечивает равномерное поступление в камеры света и воздуха.
Руслан вспоминает о своем первом дне в тюрьме. «С окон орут — Андижан, Самарканд! Как на вокзале. Конвейером у всех берут кровь, проверяют легкие и бреют головы. Я до этого не плакал, но в этот момент навернулись слезы. Побрили насильно машинкой как для стрижки баранов — три раза ею прошлись по голове и волос уже нет. Унизительно».
После этого его отправили в камеру-передержку, где заключенные находятся все вместе до получения результатов анализов и распределения по другим камерам. Здесь произошло его первое столкновение с другими заключенными, узнавшими о его статье. «Джаляп, или ты сейчас стучишь в камеру и говоришь, чтобы тебя отсюда убрали, или мы с тобой прямо здесь кое-что сделаем». Молодой человек начал стучать в дверь изнутри, и конвоиры его вывели.
Конвоиры начали решать, куда его теперь отправить: «Битта гей бор!». В тюрьме все устроено так, что в зависимости от твоей статьи и «положения» сотрудники относятся к тебе лучше или хуже. При этом деньги роли не играют — такого рода коррупцию, на первый взягляд, искоренили, и заплатить за лучшие условия не получится. У Руслана статья оказалась не самая престижная, и ему досталась ржавая чашка и рваный матрас. Подумав, конвоиры отправили его в камеру «к своим».
В Таштюрьме две камеры, куда отправляют подсудимых по похожим статьям — 81/04 и 81/06. В одну из них и попал Руслан, и в этой же камере уже отбывал срок Амир. «Открывается дверь, а там он — маленький еще тогда и с хорошими зубами, на зоне они потом портятся. Плачет, стоит с этим матрасом. Дал ему хлеба, бульонный кубик и конфет», — вспоминает Амир.
Время мы узнавали по движению теней по камере, как по солнечным часам
— Амир, Руслан, Камиль о пребывании в Таштюрьме
Амира держали в изоляторе в Таштюрьме к тому моменту уже несколько месяцев. Уже прошел суд, после которого осужденного должны были этапировать в колонию-поселение с более мягкими условиями пребывания. Но этого все никак не происходило. Тогда он начал голодовку и, как он говорит «начал биться головой об стену». Позже это сработает, и его переведут в колонию-поселение № 49. Здесь можно ходить в штатском, часто встречаться с родственниками, получать передачки, пользоваться телефоном. Однако, как признают сами молодые люди, одиночный изолятор для людей со статьей 120 все же безопаснее — в колонии-поселении с геями могут сделать «все что угодно».
Молодые люди рассказывают, как сразу подружились. «Он был в татуировках и „нормально“ одет — я сразу понял, что буду там не один», — вспоминает Руслан. Но показывать, что к друг другу хорошо относитесь, нельзя, могут подумать, что вы были знакомы еще на воле и раскрутить на новые эпизоды. Также вместе с ними в камере какое-то время ждал перевода в колонию трансгендерный мужчина, осужденный за мошенничество. Он до сих пор отбывает свой срок.
Рассказывая о буднях в тюрьме, Амир и Руслан вспоминают, что им «в целом повезло»: тюрьма относительно новая, а камера им на троих досталась двухместная, чаще камеры бывают на 6−12 человек. Руслану пришлось спать на полу. Амир вспоминает, что всегда было холодно: в начале апреля с окон снимают стекла и ставят их обратно только в октябре, чтобы поступал свежий воздух.
«Нет, физического насилия в тюрьме нет, но есть психологическое», — говорят молодые люди. С необходимыми вещами было туго: от туалетной бумаги, которую не давали, до таблеток, которые должны были принимать молодые люди в рамках своей терапии. Все должны были передавать родственники. На прогулку, по словам парней, их водили раз в неделю-две, и заключалась она в получасе среди бетонных стен. Душ — 15 минут на троих, работает одна кабинка, вода чаще всего холодная. Время узнавали по движению теней по камере, как по солнечным часам, или по радио 102 FM, которое могли отключить в любой момент.
Сотрудники колонии дали Руслану женское имя «Райхон» и обращались только так. С сотрудниками нужно было вести себя «хорошо». Например, ему приходилось чистить им обувь, пока они курили.
По словам молодого человека, ему сразу объяснили, «как надо себя вести» из-за его статьи. С «мужиками» здороваться только ногами, то есть бить обувью об обувь, пожимать руку нельзя. Сигареты предлагать только в закрытой пачке. Сидеть в столовой за «столом вопросников», есть с другими заключенными нельзя. За этим столом у новеньких выясняют, кто они и за что оказались на зоне. Если убийца, например, идешь за общий стол. Парень вспоминает, как за столом вопросников у него спросили, «рамочный» он или «безрамочный». Оказалось, рамочный — это когда ты занимаешься только оральным сексом с мужчинами. Безрамочный — когда всеми видами.
Спрашивают это другие заключенные в том числе и в своих личных интересах. По словам Руслана, даже осужденные по совершенно другим статьям, не считающие себя геями, домогаются гомосексуалов. Помимо намеков на физическую близость и домогательств, один из осужденных за убийство дарил Руслану подарки — шлепки, колу. Отказаться от этого было невозможно из-за существующих в тюрьме каст. Также к молодому человеку приставали и в бане, поэтому он долго не купался. «Почему-то насильников там уважают», — вспоминает Руслан. «Особенно если они общаются с двукратными убийцами».
При этом сами «авторитетные» заключенные (такими могут являться осужденные за убийство или мошенничество) могут изнасиловать осужденного по 120 статье потому, что по их «понятиям» его необходимо «опустить». «Таким образом они сами вступают в однополый половой акт, но однако менее уважаемыми от этого не становятся», — рассказывает Руслан. Также, в отличие от того, что известно о российских тюрьмах, в узбекистанских местах лишения свободы осужденные за изнасилование имеют статус «мужиков», то есть достаточно авторитетных заключенных.
«Самое ценное на зоне — это спички, насвай, сигареты, зажигалки. Деньги там ничто», — рассказывают парни об арестантском быте. Заключенные пытаются скрасить свою жизнь в неволе: делают торты из печенья и накопленных кусочков масла, копят сахар, делают из черного чая «Ташкент» чифир — крепкий напиток, считающийся психостимулирующим и обладающий некоторыми наркотическими свойствами.
По телефону можно говорить по 10 минут раз в месяц. Так как этого слишком мало, заключенные иногда идут на шантаж, чтобы получить такое право: молодые люди вспоминают, как один проглотил ложку, другой порезал вены.
Несмотря на репортажи мейнстримных изданий о том, как в тюрьмах и колониях создаются достойные условия для заключенных, в том числе женщин, независимые правозащитные группы сообщают о том, что в исправительных учреждениях продолжают происходить пытки, принудительные аборты, суициды, голодовки, отсутствуют надлежащие условия. Это одно из самых закрытых для правозащитников направлений работы — а также одно из самых непопулярных.
В тюрьме жизнь проходит без понимания того, что творится за стенами учреждения. «Они сидят долго, не знают, что происходит в городе, Например, не знают, что на Чиланзаре теперь мост, что есть Tashkent City на месте махалли, что ярмарка „Малика“ больше не на улице Алишера Навои, что на Куйлюк ходит метро. В их мире жизнь остановилась, когда был Samsung Galaxy S4. Вся информация доходит только через Zor-TV и радио, по субботам смотрят фильмы», — удивляется Руслан.
«Мы пытались веселиться, слушали радио, пытались воспринимать все позитивно», — говорит Амир. Но его друг Камиль в соседней камере не смог принять новую ситуацию — он попытался повеситься на своей водолазке. После переклички и проверки он забрался на верхнюю койку, туда, где не было обзора для камеры наблюдения. Его успели вытащить из петли, но после этого в деле появилась пометка — «склонный к суициду». Камиль до сих пор отказывается говорить о задержании и пребывании в тюрьме.
Сангород
Из-за условий в тюрьмах и колониях многие заключенные мечтают попасть в «Сангород» — лечебное учреждение для заключенных, где можно вылечить зубы или обострения хронических заболевания.
Когда Руслан серьезно заболел, его отправили именно сюда. «Там курица гриль и каждый день телевизор. Кайфуешь там, и все хотят туда, но попасть туда можно максимум на полгода — и то не всем», — вспоминает он. Но для молодых и осужденных по 120 статье заключенных условия в «Сангороде» тоже отличаются. Руслана отправили на самую черную работу: мыть трупы тех, кто поступил в учреждение с последней стадией СПИДа и умирал в его стенах.
«Когда ты больной и тебе осталось месяц-два, тебя обычно отправляют на волю, чтобы умер дома и не портил им статистику. Но некоторых не успевают отпустить. Один Саша начал умирать, всю ночь стонал от боли, но ему не дали болеутоляющих и просто отвезли в отдельную палату». Отдельная палата находилась в туберкулезном отделении, куда в том числе кладут больных туберкулезом «под вопросом», когда не знают, открытая у них форма заболевания или закрытая. Там, в карантинном отделении, за Сашей поручили следить Руслану.
Когда ты больной и тебе осталось месяц-два, тебя обычно отправляют на волю, чтобы умер дома и не портил им статистику,
— Руслан о пребывании в Сангороде
«Кормил его с ложечки, мыл, менял судно, стирал клеенку эту оранжевую. А ночью он умер. Пришли к нему только на следующий день, он уже опух, очень плохо пахло». Руслану велели перевернуть тело мужчины, чтобы сфотографировать с разных ракурсов. В этот момент у Саши лопнули лимфоузлы и потекла черная жидкость изо рта и глаз, забрызгав окружающих. «Тогда я понял, что если останусь здесь, то меня ждет тоже какой-то такой конец. Это было страшно».
После тюрьмы
Руслан вышел на волю в октябре 2022 года с весом в 45 кг и долго не мог найти работу. У него условно-досрочное освобождение. А вот у Амира так называемая пробация, то есть он фактически все еще отбывает наказание, перечисляя 15% заработка в счет государства.
Он рассказывает, что после колонии устроиться на работу практически нереально: на бирже труда предлагают вакансии, но работодатели, узнав о судимости и о конкретной статье, отказывают по надуманным предлогам. Единственные места, куда берут — это сторожем за 1−2 млн сумов и на мусоросборочную станцию за 800 тысяч сумов в месяц. А устроиться официально нужно — без этого не получится отдавать проценты государству.
Руслан сменил несколько работодателей, так как все попытки трудоустроиться заканчивались на этапе оформления документов, когда всплывала судимость: «Они не могут по закону не брать на работу из-за судимости, поэтому пытаются просто выжить с места: шутят, подкалывают, винят во всех неудачах, вслух обсуждают, вынуждают уволиться самостоятельно».
Надеясь добиться справедливости в ситуации с ограблением квартиры при задержании, Амир начал писать в Генпрокуратуру еще в колонии. После этого ему вернули телефон, пустой бумажник и паспорт. Второе обращение осталось без ответа.
Амир написал в Генпрокуратуру вновь, на этот раз через «президентский портал» — после этого ему сообщили о расследовании в отношении следователя, который руководил ограблением. Позже ему стали звонить и оказывать давление: оказалось, что отец одного из ограбивших является бывшим сотрудником СГБ. «Обращайся куда хочешь», — дали понять ему по телефону. И предложили компенсацию в 3 млн сумов за то, что он замолчит. Ему пришлось согласиться — даже дорогостоящие адвокаты на предварительных консультациях говорили, что шансов выиграть это дело практически нет.
«Социум сейчас полностью отсутствует», — заканчивает молодой человек рассказ. Он живет с родителями в Термезе и изредка приезжает на автобусе в Ташкент на собеседования. Но теперь его не берут те, кто сам просил работать у них раньше. «Боишься любого паспортного контроля, любых справок, любого взаимодействия с госорганами. Мой город маленький и все теперь все знают. Они поставили клеймо. Страшно».
Проект нового Уголовного кодекса, опубликованный в феврале 2021 г, по-прежнему предусматривает уголовную ответственность за секс по обоюдному согласию между мужчинами. Но пока новый УК не принят, для властей Узбекистана все еще открыто окно возможностей: они могут исключить этот пункт из текста законопроекта и приблизить Узбекистан к соблюдению взятых им международных обязательств в сфере прав человека.
