Больше 90% убийств в стране совершают мужчины. Кого они убивают — и как на это реагирует общество?

Айзаду Канатбекову похитили в Бишкеке 5 апреля, а через два дня нашли убитой в машине похитителя. Это второе похищение невесты в Кыргызстане за два года, закончившееся убийством и всколыхнувшее общественность. Как и в 2018 году, на этой неделе активисты и жители Бишкека выходят на митинги, призывая обратить внимание правительства и общества на фемицид в Кыргызстане, перестать считать ала-качуу культурной традицией и нормой и защитить кыргызских женщин от насилия и угрожающих их свободе и жизни обычаев.

Главные вопросы кыргызстанцев — к работе правоохранительных органов и чиновников. Несмотря на громкие случаи, внимание прессы, общественности и международных организаций, к похищению женщин для замужества милиция все еще относится спустя рукава. Заявления о похищении рассматриваются медленно, правоохранители надеются на то, что «семейная» ситуация разрешится сама с собой — и закончится свадьбой.

Пока правоохранительные органы и консервативная часть общества считает похищение «доброй традицией», активисты и журналисты говорят о фемициде в Кыргызстане — преднамеренном убийстве женщин на почве ненависти, совершаемое мужчинами или в патриархальных интересах при попустительстве государства.

Здесь сложно даже представить митинги, которые могли бы повлечь увольнение десятка чиновников из-за смерти девушки. Сложно найти материалы в СМИ или активистов, которые открыто бы говорили об опасности «традиций» для жизни женщин. Зато очень легко найти обвинения жертвы — и самих жертв. Заколотых, избитых до смерти, подожженных, но все еще попадающих в раздел «стандартных историй», а не национальной проблемы.

Открытых данных по жертвам преступлений в Узбекистане нет, что не позволяет обрисовать картину фемицида полностью. В таком положении исследовать проблему помогают новости, общие данные о преступлениях и другие открытые данные. Например, российский проект Femicid.net высчитывает"коэффициент фемицида" в стране, анализируя новости и сопоставляя их с данными правоохранительных органов и общим числом женщин по регионам. Примерно так же можно поступить и для анализа ситуации в Узбекистане.

Достоверно известно, что каждое третье убийство в Узбекистане совершается в семье. Эти данные озвучила пресс-служба МВД в середине 2020 года: из них следует, что помимо убийств, в рамках семейных отношений происходит и каждое пятое нанесение тяжких телесных повреждений.

Такая ситуация не меняется как минимум с 2018 года, когда на заседании Олий Мажлиса депутаты озвучили похожие цифры — почти половина, или 42% убийств, в стране совершается между родственниками.

«Убийство во многих случаях совершается вследствие проблем в семейных отношениях или во взаимоотношениях между соседями, а большая часть этих преступлений совершена между супругами, братьями, отцами и сыновьями, что несовместимо с национальными традициями и семейными ценностями»,

приводит слова депутатов пресс-служба Олий Мажлиса.
О том, кто становится жертвами внутрисемейных ссор, депутаты не говорили. Но мы знаем, что убийства и тяжкие телесные повреждения чаще всего совершают мужчины — в семье это муж, сын, отец или брат. Конечно, его жертвой в этом случае может быть и другой мужчина. Но анализ материалов СМИ и распространенности насилия в отношении женщин косвенно доказывает — чаще всего жертвой домашнего убийцы становятся именно жены, сестры и матери.

Лайло Гайдойбоева из Сырдарьинской области дважды за месяц обращалась в ОВД после того, как была избита мужем — он также угрожал ей и убийством. Когда в районном отделении ее заявления проигнорировали, она написала еще четыре — районному прокурору, замхокиму города, председателю махаллинского комитета и председателю Комитета женщин. Что произошло с этими обращениями — неизвестно: через несколько дней муж снова избил Лайло и задушил ее, приведя свою угрозу в действие.

«Начальник ОВД Кучимов даже не стал слушать Лайло и заявил ей: «Человек, угрожающий убийством, никогда не совершит этого на деле. Пойдите домой, помиритесь с мужем и продолжайте жить дальше»,

— рассказывает родственница покойной Лайло в интервью изданию «Озодлик».

Этот случай, произошедший осенью 2019 года, стал одним из катализаторов разработки в Узбекистане некоего подобия системы защиты жертв семейного насилия. За месяц до произошедшего уже приняли закон «О защите женщин от притеснения и насилия», вводящий понятие охранного ордера. Но работать он начал только спустя полгода, во время локдауна: тогда много говорили о том, как государство взялось за домашнее насилие. Теперь охранный ордер могла получить любая женщина, обратившаяся с заявлением о насилии в семье, после получения ордера агрессор должен в течение месяца перестать контактировать с женщиной. Комитет женщин широко тиражировал новость о почти двух сотнях шелтеров для жертв насилия по всей республике.

Спустя год, когда количество выданных ордеров приблизилось к 15 тысячам, стало ясно, что система полна недоработок. Активисты отмечают, что из двухсот шелтеров полноценно работает только не больше десятка, изоляция жертвы от агрессора почти всегда невозможна из-за общей жилплощади, реального уголовного наказания за побои мужья избегают — при этом около половины охранных ордеров было выдано именно по причине физического насилия.

Результаты ее работы видны по тому же отчету об охранных ордерах за 2020 год: больше половины женщин махалля «примирила» с теми, кто еще вчера избивал супругу, лишал денег или оказывал психологическое давление. Стремление к «урегулированию семейных конфликтов» в Узбекистане — часть большой негласной стратегии, направленной на сохранение семьи любым путем. Туда же можно отнести и большое количество бюрократических преград и «примирительных комиссий» для желающих развестись, и культивирование образа замужней и уважаемой женщины как местными СМИ, так и должностными лицами.

Но убийство Лайло Гадойбоевой — и множества других женщин — показывает, что «примирение» почти никогда не приводит к прекращению агрессии. Насилие в семье редко бывает единоразовым — оно циклично и постоянно, как и любые абьюзивные отношения. Жертвы зависимы от агрессора материально: источником дохода в Узбекистане чаще всего является муж, семья проживает на его территории. Рано вышедшие замуж девушки не имеют образования и опыта работы для обретения финансовой независимости, в семьях обычно рождается двое и более детей, что еще сильнее влияет на возможность женщины уйти от агрессора.

Обращение за помощью в правоохранительные органы — последняя надежда и смелый шаг для женщин в Узбекистане, где традиционно не выносят сор из избы. «Возвращение в семью» в такой ситуации развязывает руки агрессору, насилие прогрессирует и принимает новые формы.

Так, активистка Ирина Матвиенко, основательница сообщества НеМолчи. уз, считает, что пока домашнее насилие в виде регулярных побоев не выделено в отдельный состав преступления, его можно квалифицировать по статье «Истязание» Уголовного кодекса. В отличие от «причинения легких телесных повреждений», которые сейчас рассматриваются в административном порядке, истязание влечет за собой уголовную ответственность и может наказываться лишением свободы до трех лет. Именно такие меры, а не штраф или арест на 15 суток, могут остановить агрессоров.

Попытки активистов поднять общественную дискуссию о реальных механизмах защиты жертв тонут в публикациях другого характера. За последний год в узбекских СМИ вышло около двух десятков новостей об убийствах женщин их партнерами и покушениях на их жизнь. В Самарканде, Андижане, Намангане, Ташкенте, Сырдарье и Джизаке мужчины закалывали своих жен и девушек ножом, обливали бензином и поджигали, душили простынью и прятали в подвал, убивали и закапывали во дворе дома, резали лицо лезвием бритвы, убивали топором и избивали до смерти.

«Причины» также указываются в медиа: отказ выйти замуж, общение с другими мужчинами, позднее возвращение домой, ссора, оскорбление со стороны жены, требования алиментов. Во многих сообщениях правоохранительные органы или родственники жертвы отмечают, что в семье и ранее были нередки случаи побоев.

Но «стандартные» преступления, которые были совершены дома, огромного резонанса уже не вызывают — аудитория соцсетей больше реагирует на новости с видео с места событий, как в случае в зарезавшим в магазине жену самаркандцем, или историей женщины, которую муж заставлять поедать фекалии.

Такие «громкие» новости, в отличие от остальных, часто имеют какое-то продолжение в СМИ — издания освещают судебный процесс, а правоохранительные органы дают свои комментарии. Но какого-либо анализа причин убийств женщин и насилия над ними, статистики, анализа действий уполномоченных ведомств не производится ни в тех, ни в других случаях. Получается типичная для Узбекистана ситуация — в одной новости приводятся официальные данные об успешной профилактике домашнего насилия, а в соседней рассказывается об убийстве женщины в семье с обязательным указанием «оправдательных причин» убийцы.

«Заподозрил в измене и зарезал», «Убил за то, что пришла поздно домой», «Зарезал жену и любовника», «Зарезал после слов, что он не зарабатывает деньги», «Не смог смириться с отказом и убил возлюбленную», «Убил сестру, занимавшуюся проституцией» — так заголовки в узбекских СМИ смещают фокус с самого преступления на обстоятельства, которые якобы привели к нему.

Используя цитаты и приводя объяснения убийцы, медиа создают образ человека, поддавшегося ревности, страсти, оскорбленного в своих чувствах. Исследователи виктимблейминга в медиа, анализирующие подобные заметки, относят это к виктимблеймингу и выделяют два его типа. Прямое обвинение включает негативное описание жертвы, подчеркивание ее решения не сообщать о предыдущих инцидентах насилия, разглашение информации о ее связи с другими мужчинами как якобы причины убийства. Косвенное обвинение — это сочувственное описание преступника, подчеркивание его финансовых или эмоциональных проблем.

«… он отметил, что его жена была предпринимательницей и у них было трое детей. В последнее время женщина часто выпивала и сидела в социальных сетях. По словам мужчины, он неоднократно предупреждал супругу о последствиях, но она не обращая внимание на его слова, продолжала вести разгульный образ жизни»,

— таким комментарием заканчивает местное издание заметку под заголовком «Вынесен приговор самаркандцу, который ранее прилюдно зарезал свою жену и ее любовника в торговом центре».

«Ну и дурак, что жизнь себе испортил. Мог бы бабу просто выкинуть из хаты и прилюдно обоссать вместе с вещами, а так будет на зоне чалиться. Бабы не стоят того, чтобы так подставлять свою жизнь. Любите себя, мужчины, живите для себя и кайфуйте по жизни»,

— высказывается один из более двухсот прокомментировавших новость. Ему отвечают несколько других — им тоже «жалко убийцу и любовника, двух мужчин, которые пострадали из-за женщины».