Худжум. Как в советском Узбекистане снимали паранджу

В Центральной Азии женщина считалась едва ли не вещью, которую продавали за калым, выдавая замуж в раннем возрасте, похищали, чтобы затем жениться, передавали по наследству – после смерти мужа жена переходила его брату. Вся ее жизнь проходила дома – быт и дети. И хотя ислам не запрещает женщинам получать образование, женщины в основном не имели к нему доступа.

В таком положении женщины были неактивной социальной силой, которую можно было использовать.

Задуманная большевиками эмансипация должна была превратить женщин в их союзниц в распространении коммунистических взглядов на территории Центральной Азии в противовес местному духовенству и традиционно настроенному обществу, которое не поддерживало советскую власть.

Начало периода индустриализации сделало женщин также и потенциальными работницами заводов и фабрик — но для этого их нужно было вывести за границы дома и обучить. Описывая женщин, на которых делало ставку в распространении социалистических идей советское правительство, американский историк Грегори Масселл использует выражение “суррогатный пролетариат”.

В 1919 году советами были созданы женотделы, которые должны были трансформировать институт брака и материнства, воспитывать женщин в духе социализма и привлекать их к строительству коммунистического государства. В преимущественно кочевой Киргизской ССР создаются передвижные “красные юрты”.

В них женщин обучают грамоте, проводят кружки рукоделия, рассказывают о гигиене, здоровье и предоставляют акушерские услуги. Проводится агитация об ущемлении женщин и равноправии, распространяются листовки и агитматериалы.

Нововведения встретили жесткий отпор со стороны традиционалистского общества – посетительниц женотделов и их работников подстерегали, избивали и убивали. По некоторым данным, в Узбекистане в 1927-1928 гг было убито 2500 женщин из женотделов.

Паранджа считалась советскими властями наивысшим признаком угнетения восточных женщин. Партийных работников заставляли публично снимать ее со своих жен. 8 марта 1924 года в Самарканде тысячи жен заводских и партийных рабочих снимают с себя паранджу и сжигают ее в центре Регистана.

Однако такой насильственный подход не давал больших успехов. Непокрытая женщина все также считалась обесчещенной, и после публичного сбрасывания паранджи дома их надевали снова. В 1927 году за такие действия стали наказывать.

На непокрытых женщин постоянно совершались нападения – “жертвами худжума” стали тысячи женщин.

Критики советской власти не считают худжум полноценным феминистическим движением, потому что оно ставило целью не освобождение женщины как субъекта, а рассматривало ее как часть коммунистического общества и, как следствие, как объект государственного аппарата. Современный постколониальный нарратив рассматривает советскую власть как продолжателей политики колониализма, в том числе и по отношению к женщинам.

При этом некоторые исследователи не считают худжум однозначно колониальным явлением. Например, Марианна Кэмп отмечает, что хоть движение и было привнесено извне и часто имело насильственный характер, но все же было проявлением общей тенденции того времени – ускоренной модернизации архаичных обществ. В Центральной Азии были похожие настроения и среди местной интеллигенции – джадиды также хотели проводить эмансипацию женщин в обществе, но в рамках ислама.

Спустя 100 лет после худжума сложно сказать однозначно, было ли это явление в целом позитивным или негативным и как оно в действительности влияло на жизнь женщин того времени. С одной стороны, насильственные изменения привычного уклада приказом “сверху” сделали женщин еще более уязвимыми в обществе, патриархальность которого никуда не делась с приходом советской власти.

С другой стороны, движение “освобождения” принесло с собой доступ к образованию и труду для женщин. Возможно, плачевных последствий худжума можно было бы избежать, если бы эмансипация происходила изнутри, усилиями местных деятелей и деятельниц, понимающих сложное устройство собственного общества.