интервью
«У нас люди боятся милицейской формы»: активистка Татьяна Довлатова о работе группы «Открытая линия», условиях в колониях и о том, чем занимаются правозащитники
Фото: Камила Рустамбекова
Татьяне Васильевне 67 лет, и почти 20 из них она занимается помощью тем, чьи права были нарушены. Она начинала с помощи соседям, а сейчас возглавляет инициативную группу «Открытая линия», которая в основном занимается защитой прав тех, «кто никому не нужен» — заключенных и людей с инвалидностью.
Рутина Довлатовой — это поездки в отдаленные колонии-поселения и зоны, заявления на имя начальников мест лишения свободы, звонки и визиты в Департамент исполнения наказаний. Ее «офис» — это ее небольшой дом в узеньком тупике на берегу канала Бурджар. Она хранит здесь десятки «журналов звонков», папки с заявлениями и, конечно, плакаты с нарисованными фломастерами заявлениями — с ними она выходит к ведомствам с начала нулевых.
«Я зла не помню, я его записываю» — показывает табличку Татьяна Васильевна. Это ее девиз. Предлагает чай черный или зеленый, лимон свежий или засахаренный — и рассказывает про то, как стала правозащитницей.
Рутина Довлатовой — это поездки в отдаленные колонии-поселения и зоны, заявления на имя начальников мест лишения свободы, звонки и визиты в Департамент исполнения наказаний. Ее «офис» — это ее небольшой дом в узеньком тупике на берегу канала Бурджар. Она хранит здесь десятки «журналов звонков», папки с заявлениями и, конечно, плакаты с нарисованными фломастерами заявлениями — с ними она выходит к ведомствам с начала нулевых.
«Я зла не помню, я его записываю» — показывает табличку Татьяна Васильевна. Это ее девиз. Предлагает чай черный или зеленый, лимон свежий или засахаренный — и рассказывает про то, как стала правозащитницей.
Подписывайтесь на инстаграм sarpa.media — там мы публикуем карточки и короткие тексты
«Никогда правозащитой не интересовалась. А потом внутри как закипело…»
«У нас люди боятся милицейской формы и готовы простить все, лишь бы с милицией не связываться. Я стала заниматься правозащитной работой в 2004 году. Защищала права людей с инвалидностью, детей. С чем обращались соседи, с тем и помогала, писала заявления, ходила в милицию», — начинает Татьяна Васильевна.
В молодости, по словам Довлатовой, ее все это не интересовало. А потом ее свекровь попалась на удочку соседки-мошенницы и переписала на нее квартиру. Когда Татьяна Васильевна пошла к соседке выяснять, как это случилось, она на нее напала. В милиции протокол составили на обеих и обеих же оштрафовали на три минималки — чтобы люди не отстаивали свои права и не лезли, считает правозащитница. «У меня внутри все закипело: я ни на кого никогда не поднимала руки, а со мной так! И я захотела защищать таких же людей, как и я», — вспоминает она.
В молодости, по словам Довлатовой, ее все это не интересовало. А потом ее свекровь попалась на удочку соседки-мошенницы и переписала на нее квартиру. Когда Татьяна Васильевна пошла к соседке выяснять, как это случилось, она на нее напала. В милиции протокол составили на обеих и обеих же оштрафовали на три минималки — чтобы люди не отстаивали свои права и не лезли, считает правозащитница. «У меня внутри все закипело: я ни на кого никогда не поднимала руки, а со мной так! И я захотела защищать таких же людей, как и я», — вспоминает она.
У меня внутри все закипело: я ни на кого никогда не поднимала руки, а со мной так! И я захотела защищать таких же людей, как и я
Татьяна Васильевна в молодости
Фото: Камила Рустамбекова
Фото: Камила Рустамбекова
Ей рассказали, что на гостинице «Россия» работает организация Freedom House — Татьяна Васильевна начала ходить туда. Несмотря на высшее образование — литературный институт — с юридическими тонкостями она не была знакома. Там начала изучать Конституцию и законодательство, познакомилась со многими активистами. А потом наступил 2005 год, а с ним — Андижанские события, положившие начало череде ухода из страны международных организаций, повышенному вниманию к работе ННО и активистов со стороны силовых структур.
На учет как "неблагонадежную"
Довлатова вместе с другими активистами вышла к посольству США с плакатами «матери Андижана, скорбим вместе с вами». Во время пикета она дала интервью телеканалу НТВ — как оказалось позже, ее показали крупным планом. После этого женщину поставили на учет в Чиланзарском РОВД как неблагонадежную.
Она смеется: «Просыпаюсь утром, а около калитки участковый стоит и никуда не уходит. Ну, я и дала ему стул. Потом сажусь завтракать — он все стоит. Спрашиваю, может, чая, кофе вам? В первый раз же это все так непонятно, не знаешь совсем, как себя вести».
Она смеется: «Просыпаюсь утром, а около калитки участковый стоит и никуда не уходит. Ну, я и дала ему стул. Потом сажусь завтракать — он все стоит. Спрашиваю, может, чая, кофе вам? В первый раз же это все так непонятно, не знаешь совсем, как себя вести».
Просыпаюсь утром, а около калитки участковый стоит и никуда не уходит. Ну, я и дала ему стул. Потом сажусь завтракать — он все стоит. Спрашиваю, может, чая, кофе вам? В первый раз же это все так непонятно, не знаешь совсем, как себя вести…
После этого и вплоть до 2011 года Довлатова регулярно получала обвинения от властей в различных административных правонарушениях. «Требовали приема в Генпрокуратуре — на нас направляли бродяг, они нападали, а потом всех забирали в участок и составляли протокол о хулиганстве. На нас. Избивали валютчики, когда мы пытались снять, как работает черный рынок, который поддерживался и банками, и правоохранительными органами. Статью вменяли снова мне», — вспоминает она.
В 2011 году Довлатову и ее престарелую соседку показали по российскому телевидению в программе о русских в Центральной Азии — она сказала несколько фраз о маленьких пенсиях и познакомила журналиста с пожилой женщиной, которая жила одна. По ее словам, уж она-то может говорить о пенсиях: она сама пенсионерка, имеет инвалидность, а ее брат уже 20 лет парализован и также получает пособие, которое, однако, не всегда до него доходит.
В 2011 году Довлатову и ее престарелую соседку показали по российскому телевидению в программе о русских в Центральной Азии — она сказала несколько фраз о маленьких пенсиях и познакомила журналиста с пожилой женщиной, которая жила одна. По ее словам, уж она-то может говорить о пенсиях: она сама пенсионерка, имеет инвалидность, а ее брат уже 20 лет парализован и также получает пособие, которое, однако, не всегда до него доходит.
Дома у Татьяны Довлатовой
Фото: Камила Рустамбекова
Фото: Камила Рустамбекова
Корреспондент снял тетю Тоню и ее дом. Позже племянница Антонины Николаевой подала на Татьяну в суд с иском о защите чести, достоинства и компенсации морального вреда: по ее словам, сюжет организовала сама Татьяна, она привела журналиста, который выискивал грязь в доме и показал все не с той стороны.
Несмотря на то, что фильм снимала не Довлатова, иск удовлетворили, а она продала квартиру, чтобы выплатить компенсацию в 10 млн сумов — почти $ 4000. После этого к ней приходили неизвестные женщины, стучались, кричали: «Зачем опозорила Узбекистан?». После этого она поставила у двери камеры.
Несмотря на то, что фильм снимала не Довлатова, иск удовлетворили, а она продала квартиру, чтобы выплатить компенсацию в 10 млн сумов — почти $ 4000. После этого к ней приходили неизвестные женщины, стучались, кричали: «Зачем опозорила Узбекистан?». После этого она поставила у двери камеры.
Арест сына и первые поездки в зоны
А в августе того же года арестовали ее сына по тяжелой статье 273 ч.5 — сбыт наркотиков в особо крупном размере. Татьяна считает, что дело сфабриковано с целью заставить ее замолчать: наркотические вещества у ее сына действительно были, но их было 0.1 г, а вот «сбыта» не было. Однако сыну Юре дали 10 лет и 1 месяц лишения свободы. Так Довлатова начала ездить на зону.
«Юру отправили в Шайхали, это в Карши. Ездила туда как на работу. Дома сидели на одних макаронах, потому что туда нужно было везти продукты, нужны были деньги на дорогу», говорит Татьяна Васильевна. И добавляет: когда начала ездить на зону и узнала, что там творится, взялась за это с «остервенением».
«Юру отправили в Шайхали, это в Карши. Ездила туда как на работу. Дома сидели на одних макаронах, потому что туда нужно было везти продукты, нужны были деньги на дорогу», говорит Татьяна Васильевна. И добавляет: когда начала ездить на зону и узнала, что там творится, взялась за это с «остервенением».
Рабочее место Татьяны. В папках она хранит заявления, а в "дневники звонков" записывает то, о чем ей сообщают по телефону.
Фото: Камила Рустамбекова
Фото: Камила Рустамбекова
Во время своих поездок в зоны Карши и Бухарской области Татьяна стала документировать случаи нарушения прав заключенных. Раздавала им бумажки с написанным от руки номером телефона. Ей звонили по разным поводам — от вопросов от родственников про то, в какие дни колония будет закрыта на праздники, до заявлений о рукоприкладстве. Сейчас она возглавляет инициативную группу «Открытая линия», которая преимущественно занимается правами заключенных и людей с инвалидностью — «тех, кто никому не нужен», говорит активистка.
«Зоны сейчас и при Каримове — это небо и земля. Сейчас заходишь — светлая приемная, висят образцы заявлений, скамейки как в аэропорту. А тогда это был стресс: стоит железный приваренный к полу стол, и ты за ним пишешь…».
Но улучшения в основном коснулись той части, что для навещающих родственников, считает правозащитница. По ее словам, в зоны нужно покупать все — от бутс до постельного белья, продукты из передачек часто не доходят до заключенных, родственники ожидают по три дня встречи, сидя перед входом в зону, иногда с детьми. В зонах в регионах плохая вода: сын Татьяны вернулся «с тремя пеньками» вместо зубов, Есть и проблемы с медицинской помощью — она приводит в пример ставший известным ей случай из Таштюрьмы, когда заключенному удалили геморрой без обезболивания.
«Открытая линия» публиковала также сообщения о принуждении заключенных к сбору хлопка, о неподобающих условиях в исправительных учреждениях, избиениях. Как говорит основательница группы, сами заключенные не жалуются и не пишут заявления на имя начальников, потому что боятся, что им добавят срок или не дадут УДО. Поэтому нужен кто-то «извне» — чаще всего это матери заключенных. «К таким, у которых мамы безбашенные, никто не лезет», — рассказывает правозащитница и добавляет, что сложнее тем, кто сирота.
«Открытая линия» публиковала также сообщения о принуждении заключенных к сбору хлопка, о неподобающих условиях в исправительных учреждениях, избиениях. Как говорит основательница группы, сами заключенные не жалуются и не пишут заявления на имя начальников, потому что боятся, что им добавят срок или не дадут УДО. Поэтому нужен кто-то «извне» — чаще всего это матери заключенных. «К таким, у которых мамы безбашенные, никто не лезет», — рассказывает правозащитница и добавляет, что сложнее тем, кто сирота.
«Надо жаловаться! Четко и по существу»
Основная работа как правозащитницы у Татьяны заключается в том, чтобы принимать жалобы от пострадавших, записывать их, составлять жалобы и направлять их в соответствующие инстанции — иногда она делает это вместе с обращающимся, иногда от своего имени. По ее мнению, законы, позволяющие это делать, есть, и ими надо пользоваться. В день у нее бывает до 80 звонков, а все детали она записывает в дневники, которые никогда не выкидывает.
Татьяна готовится к пикету у здания ООН, посвященному Неделе прав человека
Фото: Камила Рустамбекова
Фото: Камила Рустамбекова
Нужна и огласка в интернете, считает активистка. После публикации фотографий из туалетов и душевых колонии-поселения в Зангиатинском районе там сделали ремонт и поставили пластиковые окна. Многолетние обращения по телефонам доверия и попытки достучаться до властей приносят малые, но результаты: в интервью AsiaTerra она рассказывала про то, что теперь сотрудники вяло, но реагируют на жалобы и могут допускать в некоторые колонии, делятся телефонами ответственных, появился контакт с ГУВД Ташкента, Департаментов исполнения наказаний МВД.
Татьяна показывает свой "девиз по жизни"
Фото: Камила Рустамбекова
Фото: Камила Рустамбекова
«Я им говорю — надо жаловаться! Вы ГУИН (Государственное управление исполнения наказаний. — прим. ред) знаете? Надо писать, иначе можете не дождаться. Но в основном все теряются, когда заходит речь о них, начинают плакать. А надо четко и по существу: сына бьют, хочу, чтобы его перевели в другую колонию».
«Открытая линия» — незарегистрированная инициативная правозащитная группа. Официального статуса ННО у нее нет. Однако власти все же признают ее существование — пишут ответы на обращения на имя «лидера инициативной группы». С какими препятствиями сталкиваются и будут сталкиваться ННО в Узбекистане, читайте в нашем материале.
Читать еще
